– Простите, – прошептал он.
Ответом ему было ошеломленное молчание.
– Я понимаю, что извиняться поздно, – продолжил он. – Понимаю, что причинил вам сильную боль. Я не хотел этого! Я просто не осознавал, что натворил, пока не стало слишком поздно, и по глупости продолжал думать, что смогу все исправить, найду способ защитить вас от последствий моей страшной неудачи.
Он не поднимался с колен, слушая, как друзья неловко ерзают. Кто-то подвинул миску, звякнув майпонскими палочками.
– Да, у вас нет причин мне верить. Я не осуждаю за то, что вы перестали обращать на меня внимание. Но я стараюсь исправиться и поэтому сейчас расскажу чистую правду. Последние недели я постоянно сталкивался с кошмарами. У них есть души. Кошмары – это люди, жившие много веков назад. Я думал, что неплохо справляюсь, но теперь мы все в опасности. Совсем недавно один из кошмаров признался, что на Килахито движется сотня его сородичей. Они хотят уничтожить город, как Футиноро. Это все из-за меня. Из-за того, что мне удалось узнать. Армия стабильных кошмаров приближается, а в Соннадзоре отказались меня выслушать. Прежде я вас обманывал. Очень подвел вас. Но сейчас я не лгу. Кошмары перебьют всех, если мы не помешаем. Я молю вас о помощи. Иначе мне придется встретиться с ними в одиночку.
Он зажмурился, прижавшись лбом к полу, и заплакал. Деревянный пол пропитался влагой.
– Ты говорил с кошмаром? – произнесла Аканэ.
– Да, – прошептал Художник.
– И кошмар сказал, что целая армия других кошмаров идет на Килахито?
– С запада, – ответил Художник. – Да, звучит бредово. Но это правда.
Повисла напряженная тишина. Другие посетители продолжали есть и беседовать, но в этом углу все затихло, как будто здесь не осталось никого живого. Как будто Художник по-прежнему был один.
– Так и быть, сходим с тобой, – произнес Тодзин и поднялся.
– Ты ему поверил? – Иззи указала на Художника. – Серьезно?
– Иззи, а чем это нам грозит? – Тодзин развел руками. – Если это неправда, то мы в очередной раз распишемся в собственной глупости и вернемся доесть остывшую лапшу. – Он посмотрел на Художника. – Но если это правда, а мы не пойдем, что тогда? – Он протянул Художнику мясистую руку.
Тот принял ее и поднялся на ноги.
– Согласна, – тихо произнесла Масака из-под плотной защиты воротника и шарфа. – Лучше сходить. На всякий случай.
– Если там действительно сотня кошмаров, – заметила Аканэ, – нам с ними не справиться.
– У Таканды передо мной должок, – сказал Тодзин. – Приведу его и его друзей. А Юинси любит розыгрыши и не упустит возможности хорошенько посмеяться. Может, он тоже кого-нибудь приведет.
– Ну ладно, – согласилась Аканэ. – Попробую пригласить Иконору. У нее есть пара-тройка приятелей… Но сто художников мы не наберем. Двадцать, максимум тридцать.
– Сколько получится, – произнес Художник, тряся руку Тодзина. – Спасибо.
– Позавчера вечером, – сказал тот, – на нас напал стабильный кошмар… но почему-то развернулся и сбежал. Мне показалось, что я заметил рядом тебя. – Тодзин улыбнулся. – Воображение разыгралось. Но я задумался и понял, что ты единственный из нас, кто всерьез относится к нашей профессии. Может, будь я хотя бы немного как ты, то не упал бы и не позволил этой твари до меня добраться. Я подумал: «Может, нет ничего страшного в том, чтобы притворяться сотрудником Соннадзора?» – Он развел руками. – Бывает ложь и пострашнее. Ладно, идем. Попробуем собрать тебе сподвижников.
Глава 40
Осталось объяснить последнее. Вас наверняка интересует, что дух сделал с Юми и Художником.
Так вот, выстроив между ними Связь, он защитил Юми. В духовной форме она была неуязвима для посягательств машины (примерно как хионные линии). Дальше дух, связавший их, не планировал. Он просто надеялся, что Юми, получив защиту, сможет ему помочь. Дух даже не ожидал, что Юми с Художником начнут меняться местами, но, сами понимаете, непредвиденное случается, когда играешь с Духовной Связью.
Вмешательство духа поставило машину в сложное положение. Оказалось, что одной йоки-хидзё теперь нельзя стереть память. Машины не умеют планировать наперед, но они способны взглянуть на проблему под разными углами и быстро найти решение. Каким было решение в данном случае? Продолжить спектакль. Позволить Юми каждый день «посещать» новый город и жить своей жизнью.
Поэтому, пока Юми спала, машина стирала предыдущий город и создавала другой при помощи отпечатков, оставшихся в Пелене. Поначалу она думала, что этого будет достаточно.
Но Юми не отправилась в следующий город. Она задержалась в имеющемся на несколько недель и повела себя странно. Когда отклонений стало слишком много, машина заново оценила ситуацию и пришла к выводу, что Юми представляет собой угрозу, ее поведение выходит далеко за рамки установленных норм. Поэтому машина призвала своих самых верных слуг, мудрецов. Своих создателей, которых держала подальше от того бульона, что кипел в Пелене. Их воля была полностью подавлена, но мышление отчасти оставалось свободным – как раз на такой случай.
Мудрецы были агентами машины. Они, как и все остальные рабы, играли свои роли, воспроизводя события семнадцативековой давности. Демонстрировали прототип машины в городах и деревнях. Однако у них была и другая задача: выяснить, что пошло не так, и решить проблему всеми доступными средствами.
И вот мы подходим к настоящему моменту. У Юми были свои проблемы. Прежде всего то, что дерево, на котором она летела, было соткано из Пелены.
Это не удивило ее. Здания иллюзорные, люди тоже. С чего бы растениям быть настоящими? Все вокруг – декорации, созданные специально для того, чтобы ее одурачить. Когда у тебя такая задача, гораздо удобнее, если ты можешь управлять абсолютно всем.
По мере набора высоты дерево растворялось в объятиях Юми. От ствола повалил дым. Созданное из Пелены, оно подчинялось воле своего создателя – врага Юми, – а значит, могло полностью растаять в Пелене. Это оно и делало теперь, но медленнее, чем хотелось машине.
Вскоре Юми уперлась в невидимую стену, которой был окружен городок. Здесь Пелена была раскрашена так, чтобы создавать иллюзию бесконечного пространства. Прикоснувшись к ней, Юми почувствовала, как стена прогибается, позволяя ей пройти. Впервые за тысячу семьсот лет она смогла физически покинуть свой жилой «карман» и войти в настоящую Пелену.
Тьма выглядела на удивление прозрачной (и Юми для этого даже не требовалось разжигать олово. Возможно, потому, что она сама была из той же субстанции. Оказавшись в Пелене – на дереве, которое с каждой минутой все уменьшалось, – Юми увидела внизу мрачные руины. Там ничего не росло; лишь темные камни лежали, веками укрытые от солнца. Городок за ее спиной таял. Юми видела, как сжимается увенчанная куполом колонна. Что-то внутри у Юми оборвалось, когда она осознала, что даже солнечный свет, в котором она любила нежиться, и свет Дневной звезды – все это было фальшивым.
(К слову, она ошибалась. Солнечный свет был вполне настоящим – купола над населенными пунктами пропускали его, но не отражали. Поэтому Юми наслаждалась вполне реальным солнцем, а вот мы, осматривая планету с высоты, не могли заметить городов-тюрем. Кроме того, жар, источаемый землей, тоже был подлинным. Его генерировала машина с помощью концентрированной инвестированной сущности.)
С высоты Юми различала вдали другие колонны с куполами. Они тоже казались ей прозрачными и яркими, словно свечи, зажженные в ночи. Тюрьмы тринадцати йоки-хидзё. А посреди всего сверкал громадный город – наверняка столица, Торио. Родина фестиваля. Резиденция королевы.
Юми удалялась от него.
Невелика проблема – в отличие от того, что ее дерево растворялось все быстрее, соединяясь с дымчатым сумраком. Внизу собирались густые тени. Мудрецы не сдавались. Неудивительно, ведь она маячила в небе, точно яркий флаг, который невозможно не заметить. Когда дерево окончательно перестало быть похожим на дерево, оно начало снижаться, и Юми, зажмурившись, вцепилась в него со всей силы, прижавшись лбом к коре.